Моя мать схватила меня за горло и крепко сжала руки. Я начала терять сознание. Это происходил как раз перед дверью в дом. На сто процентов я была уверена в том, что сейчас умру. На её лице застыло… деловое выражение… остановить её было невозможно, — только если я упаду замертво.
Татьяна довольно спокойно рассказывала мне эту ужасную историю. К счастью, сосед заметил, что происходит, и вмешался, после чего мать Татьяны «ненадолго уехала» — в те дни это означало то, что её отправили на принудительное лечение в психиатрическую больницу.
Вас это может удивить, но в результате этого опыта Татьяна не получила психологической травмы.
На самом деле она пришла ко мне на приём для того, чтобы я помог ей сбросить лишний вес. История о покушении на её жизнь со стороны её матери была всего лишь частью общей информации о её детстве.
Я предпринял необходимые действия для того, чтобы убедиться в том, что Татьяне не нужна помощь в обработке данного воспоминания, выходящего за рамки нормального, а затем мы приступили к работе по формированию мотивации для занятия физическими упражнениями и поддержания здоровой диеты.
Но откуда я узнал о том, что нет нужды концентрировать внимание на попытке её матери убить её?
Невероятное пугающее воспоминание
Вопреки популярному убеждению, не каждый человек получает психологическую травму в результате травмирующих переживаний. Около 75 % людей, переживших травмирующий опыт, избавляются от его воздействия естественным образом, безо всякого вмешательства извне. Большинство людей перерабатывают травмирующий опыт с помощью воспоминаний о нем, либо разговоров об этих событиях, либо обработки его в контексте каким-либо другим способом, — именно это Татьяна и сделала много лет назад.
У 25 % людей, переживших травмирующий опыт, проявляются симптомы длительного посттравматического стрессового расстройства, — такие как навязчивые вспышки воспоминаний, ночные кошмары и общее тревожное расстройство, — склонность к проявлению которых зависит от самых разных причин, в числе которых наиболее распространены три основных фактора.
Люди, попадающие в данную категорию, как правило:
- уже страдали от повышенной тревожности до того, как пережили травмирующий опыт
- подвержены психологическим травмам в большей степени
- от природы в большей степени подвержены гипнотическому воздействию
Но почему же так происходит?
Транс – обоюдоострый меч
Интересный факт: люди, которые являются наилучшими субъектами для гипнотического воздействия, более подвержены развитию продолжительного ПТСР.
Вполне разумно предположить, что чем больше человек подвержен гипнотическому воздействию, тем в большей степени в определённых обстоятельствах он подвержен развитию ПТСР или фобий. К счастью, данная взаимосвязь между подверженностью ПТСР и хорошей подверженностью гипнотическому воздействию означает то, что от этих состояний легко избавиться.
От того, что развивается очень быстро (психологическую травму можно «заработать» за считанные секунды), можно так же быстро избавиться – если не за секунды, то по крайней мере за минуты.
Но если большинство людей естественным образом обрабатывает воспоминание о случившемся с ними в контексте и не нуждаются в помощи, как мы – терапевты – можем узнать, кому их наших клиентов необходима помощь в избавлении от воздействия травмирующего опыта, а кто в ней не нуждается, ведь люди разбиваются на эти две группы самостоятельно?
Способен ли клиент говорить об этом?
При применении так называемого «критического дебрифинга инцидента» (недавно было доказано, что данный метод не является продуктивным при работе с жертвами психологической травмы) клиента пытаются избавить от воздействия травмирующего опыта, поговорив с ним о произошедшем как можно скорее.
Этот метод подходит в 70 % случаев или около того, причём все эти люди в любом случае смогли бы избавиться от воздействия травмирующего опыта естественным образом. Однако для людей из более уязвимой группы – на которых психологическая травма оказала более серьёзное воздействие, — разговор о произошедшем или попытка выразить словами свои ощущения может на самом деле усугубить ситуацию: травмирующее воспоминание вновь активизируется и закрепляется в сознании на ещё более глубоком уровне.
Доктор Нори Техрани, профессиональный психолог-консультант, специалист в области лечения посттравматического стресса, объясняет, как это происходит: «Когда жертва психологической травмы подвергается дебрифингу в состоянии эмоционального возбуждения, данный процесс повышает интенсивность возбуждения до момента перегрузки, тем самым «запирая» чувственные впечатления в мозжечковой миндалине».
Если ваш клиент не может говорить о травме, не настаивайте. До тех пор, пока Вы не избавились от воздействия травмирующего опыта, разговор о произошедшем может лишь усугубить ситуацию.
Можно ли на данный момент считать это воспоминание «живым»?
Многие терапевты полагают, что необходимо «держаться за травмирующий опыт» в том случае, если вам довелось пережить нечто ужасное.
Но почему?
Мозг обладает невероятными способностями к адаптации. Некоторым людям не нужна помощь в преодолении последствий психологической травмы (однако в определённом количестве случаев помощь не нужна лишь небольшому количеству людей).
Эти люди составляют те 75 % населения, которые могут выговориться, точно так же, как Татьяна.
Я спросил её, не чувствует ли она беспокойства сейчас, сорок лет спустя, когда рассказывает о том, как её мать пыталась её убить.
«В тот момент это было ужасно!»
«Да, но не пугаетесь ли Вы сейчас, просто вспоминая об этом?»
«Нет, потому что я знаю, что это в прошлом. Это было очень давно.»
Именно так я понял, что это воспоминание, каким бы пугающим оно ни было, не является для Татьяны «живым».
Из-за специфики «откладывания» травмирующего воспоминания в мозге, эти воспоминания со временем не теряют остроты и остаются яркими до тех пор, пока человек не избавляется от их воздействия.
Ещё одна моя клиентка, которой было около шестидесяти лет, рассказывала о том, как повисла на пальцах, выпав с чердака, когда её брат в шутку убрал лестницу у неё из-под ног. Она говорила о том, что ей до сих пор кажется, что эти события 50-летней давности произошли только вчера.
Поэтому вам стоит спросить своего клиента, не кажется ли ему при воспоминании о произошедшем, что травмирующие события происходили недавно, а не тогда, когда это было на самом деле.
Не возникают ли у клиента вспышки навязчивых воспоминаний в результате даже неясных туманных «напоминаний»?
Ветеран войны, с которым я работал, пугался звука фейерверка или других неожиданных шумов. Также он предпочитал ходить по центру дороги (несмотря на очевидную опасность!), потому что в Афганистане смертельно опасные бомбы часто закладывали по обочинам дорог.
Женщину, которую когда-то изнасиловал бородатый мужчина, начинали мучить навязчивые воспоминания при одном взгляде на человека с бородой. Волна воспоминаний просто захлёстывала её.
Конечно же, Вы можете напрямую спросить клиента, не мучают ли его навязчивые воспоминания о произошедшем, но для того, чтобы продемонстрировать действительное понимание принципа работы психологической травмы, Вы можете уточнить у клиента, не вызывают ли даже самые незначительные напоминания паническую реакцию.
В мозжечковой миндалине человека, страдающего от ПТСР, модель поведения в пережитой травмирующей ситуации отпечаталась на самом глубоком уровне. Это модель содержит всю информацию, связанную с оригинальным событием, — включая те аспекты, которые не поддаются сознательному осмыслению. После формирования травмирующего шаблона вся поступающая информация сравнивается с моделью травмирующей ситуации на предмет полного или частичного сходства, если таковое находится — в мозжечковой миндалине запускается механизм реакции.
Вот ключевой момент данного процесса. В том случае, когда даже элементы изначального происшествия запускают паническую реакцию, ваш клиент нуждается в устранении травмирующего воздействия.
Татьяне удалось сбросить лишний вес, но в то же время ей удалось справиться с психологической травмой несколько десятков лет назад. Если бы мы начали работу по избавлению от травмирующего воздействия, мы попали бы в терапевтический тупик, и это было бы напрасной тратой времени и денег.
