Она постоянно теряла сознание, и эта напасть просто-напросто разрушала её юную жизнь. Она прошла все возможные обследования – радиологическое обследование, электроэнцефалографию, компьютерную томографию, магнитно-резонансную томографию, а также прочие виды обследования головного мозга, о которых я никогда не слышал. Врачи не обнаружили ровным счётом ничего.
Мать Ольги, Дарья, привела её ко мне на сеанс гипноза, однако в ходе сеанса говорила в основном сама 15-летняя девочка, причём она излагала свои мысли очень разумно и логично.
«Я ненавижу это состояние! Некоторые из моих друзей хотят подкачаться, некоторые – сделать пластику лица, но лично мне хочется в жизни лишь одного – избавиться от этих постоянных обмороков!».
Ольга рассказала мне о том, как однажды она упала в обморок на теплоходе, когда они с одноклассниками совершали путешествие во Францию. Она выпала за борт, и её пришлось спасать. С тех пор она больше не принимает участие в школьных поездках. Она рассказала о том, как однажды упала в обморок на крыльце школы и в бессознательном состоянии прокатилась полпролёта к самому подножию лестницы. Она закатала рукав и показала мне оставшийся после падения шрам на предплечье. С тех пор она не ходит по этой лестнице.
Она сказала, что не может пойти в гости с ночёвкой из-за боязни упасть в обморок в гостях (несмотря на то, что подобные инциденты происходили исключительно в школе).
Я задумался… и мне не понравились собственные мысли.
Может быть, она получает от этого поведения какое-то вознаграждение?
Я задал Ольге пару довольно прямых вопросов, пытаясь определить, получает ли она какое-то подсознательное вознаграждение от того, что периодически теряет сознание. Последствиями подобной склонности вполне может стать особенное отношение со стороны окружающих, а также повышенное внимание и постоянное сопереживание.
В итоге я понял, что подобное объяснение происходящего не является уместным и правильным в данном случае.
Ольга рассказала мне о том, что на протяжении нескольких месяцев она посещала терапевта, который придерживался когнитивно-поведенческого подхода. Однако подробный анализ всех её мыслей привёл к усилению беспокойства и, как следствие, к учащению обмороков.
Только тогда я задумался о том, что причиной данного состояния может быть какая-то душевная травма. Для того чтобы определить её наличие, я использовал три вопроса…
Три вопроса, которые помогут вам диагностировать ПТСР
Вопрос 1: может быть, во время первого проявления симптомов произошло что-то особенное, из ряда вон выходящее?
Этот вопрос кажется очевидным, но терапевты на удивление часто забывают его задать. (Мне стыдно признаться в этом, но при работе с Ольгой я сам задал ей этот вопрос только на втором сеансе!).
Я спросил Ольгу, как долго эти постоянные обмороки омрачают и ограничивают её жизнь.
«Уже два года».
«Может быть, в то время, когда они начались, произошло какое-то неприятное, расстраивающее или пугающее событие?»
В этот момент в разговор вступила Дарья, мать Ольги. Она сказала: «На самом деле в тот период произошло несколько неприятных событий, правда, Оля…?».
Оказалось, что Ольга дружила с их 70-летней соседкой Тамарой. Эта дама выглядела гораздо моложе своих лет, была очень яркой и энергичной женщиной. Она стала для Ольги ещё одной бабушкой. У них сложились просто замечательные отношения. Однажды, когда Ольга вернулась домой из школы, её отец сказал, что Тамара скоропостижно скончалась, и это известие стало для Ольги настоящим шоком.
Но на этом беды не закончились.
Всего через несколько недель, когда Ольга вернулась из школы, она испытала ещё один шок. Её любимую собаку сбила машина, и животное погибло.
«Ты помнишь, Оля?» — спросила Дарья. – «Все это произошло как раз в тот период, когда ты начала падать в обмороки в школе…».
Человеческий разум может быть удивительно метафоричным.
Эти две смерти произошли тогда, когда Ольги не было дома. В этот момент она была в школе. Возможно, в её сознании сформировалась ассоциация между понятием «школа» и смертью дорогого для неё человека или животного, — её разум мог даже пометить школу как причину этого печального события!
Конечно же, умом она понимала, что смерть дорогой для неё соседки и её любимой собаки никак не была связана с ней самой или с её действиями. Однако её подсознание усмотрело в этом некую связь.
Получив душевную травму, мы пытаемся завершить модель поведения, представляя себе определённые вещи или обсуждая произошедшее, также мы можем совершать определённые ритуалы или метафорические действия. Например, в данном случае метафора «смерти», ассоциирующаяся со школой, получила выражение в виде постоянных обмороков.
Такое объяснение казалось вполне уместным, однако я отодвинул свои теории на второй план и решил пока что не делать никаких выводов. Я продолжил своё расследование.
Вопрос 2: может быть, разговоры об этом событии расстраивают вас даже сейчас?
Это очень важный вопрос, который позволяет нам определить, нужно ли избавлять клиента от травмирующего воздействия определённого воспоминания.
«Ольга, скажи мне, может быть, когда ты вспоминаешь о том моменте, когда твой отец сообщил тебе о смерти Тамары, все эти эмоции кажутся тебе такими же живыми и болезненными, как два года назад?»
Ольга молчала пару секунд, пытаясь вспомнить тот момент, в который она узнала о скоропостижной кончине Тамары. На её глаза навернулись слезы, и она начала слегка дрожать.
Я увидел то, что мне было необходимо.
Она выдала точно такую же реакцию на воспоминание о смерти своей собаки. Ольга сказала, что одна мысль о том моменте, когда она узнала о случившемся, причиняет ей такую же боль, какую она чувствовала в прошлом в тот страшный день
Звучит очевидно, но все же самым простым способом определить, нуждается ли пациент в избавлении от травмирующего эффекта какого-то воспоминания, является вопрос: «Может быть, одна мысль об этом событии до сих пор заставляет вас испытывать боль?».
А это вплотную подводит нас к третьему вопросу, который поможет нам распознать душевную травму.
Вопрос 3: может быть, вам кажется, что время остановилось?
Травмирующие воспоминания попадают в ловушку между мозжечком (отвечающим за реакцию «бороться или бежать») и гиппокампом (участком мозга, в котором хранятся недавние воспоминания), и поэтому, в отличие от обычных воспоминаний, они не становятся со временем более размытыми.
Нейтральные или приятные воспоминания со временем переходят в разряд «далёкого прошлого». Это происходит в тот момент, когда они откладываются в новой коре головного мозга (неокортексе). Однако навязчивые неприятные воспоминания не переместятся в область долговременной памяти до тех пор, пока мы не поможет клиенту переместить их туда.
В ходе своей практики я работал со многими клиентами, страдающими от различных психологических травм, — причём у некоторых из них травмы уходили очень далеко в прошлое, вплоть до 1940-х годов. Однако эти травмирующие воспоминания до сих пор казались пациентам событиями из недавнего прошлого или даже настоящего – и неважно, как давно это было.
Ольга сказала мне, что, когда она думает о тех двух днях, когда она вернулась из школы и услышала ужасные новости, ей совсем не кажется, что прошло уже целых два года. Ей кажется, что все это произошло «только вчера». На самом деле Ольга сказала следующее: «Я до сих пор как наяву вижу папу, стоящего у кухонной двери. Он говорит мне о том, что Тамара умерла. Я могу видеть его лицо, и мне кажется, что это происходит прямо сейчас».
Я спросил Ольгу, хочет ли она «отправить эти воспоминания туда, где им самое место», то есть в прошлое, и она ответила, что хочет этого. Также я сказал Ольге и её матери Дарье, что я, конечно, ничего не обещаю, но могу предположить: как только мы избавимся от травмирующего воздействия этих воспоминания, постоянные обмороки могут прекратиться.
Новая надежда Ольги
Для того чтобы избавиться от условного рефлекса, закрепившегося в сознании Ольги, я использовал технику перемотки. Болезненные эмоции, связанные с этими воспоминаниями, больше не имели над ней власти.
Вспоминая Тамару или свою любимую собаку, Ольга всегда испытывала лёгкую грусть. После применения техники перемотки мы ещё раз протестировали Ольгу, пытаясь определить, какие эмоции она теперь испытывает по поводу этих событий, и она сказала мне то, что я довольно часто слышу после использования данной техники: «Теперь эти воспоминания потускнели и стали действительно далёкими… теперь мне кажется, что все это произошло очень давно…».
Итак, для того чтобы распознать психологическую травму, вам необходимо:
- воздержаться от предположения о том, что причиной проявления неприятных симптомов обязательно является некая травма. При этом вам необходимо помнить о том, что такая возможность имеется. Спросите клиента, не произошло ли в его жизни какого-то неприятного или пугающего события в то время, когда проблемные симптомы проявились впервые;
- спросите клиента, не причиняют ли ему боль эти воспоминания даже сейчас (не о том, причиняли ли они ему боль в тот момент в прошлом!), и, если он ответит утвердительно, попросите его ещё раз подумать о той ситуации;
- спросите клиента, не кажется ли ему, что эти события произошли только вчера, тогда как на самом деле это было довольно давно? Может быть, это воспоминание кажется ему более актуальным, чем должно было казаться с учётом того времени, которое прошло с этого события?
Мы отправили печальные воспоминания Ольги в прошлое – туда, где им самое место. И постоянные обмороки в школе превратились.
